Шестой дом на Малой Никитской улице может представлять большой интерес не только для ценителей изящных архитектурных форм и ученых-историков. Пищу для серьезных размышлений способен получить каждый посетитель особняка, а искать ее нужно в самой судьбе старинного здания. Вспоминаются слова преподавателя ИЖЛТ Евгения Викторовича Жаринова о том, что любая архитектура – это «текст». В каждом изгибе, линии, художественной композиции заложена информация. Связь времен не будет прервана, если люди научатся подобному «чтению».
Первое знакомство с гениальным творением архитектора и живописца Федора Шехтеля сразу же наводит на вопрос: что это – усадьба миллионера и мецената Саввы Морозова, или дом промышленника и банкира Рябушинского, а может быть музей славного советского писателя Максима Горького? Здесь мнения могут быть весьма разнообразны. Все зависит от того, кому из прошлых обитателей особняка отдать ключевую роль. Одно не вызывает сомнений – судьбы этих людей очень тесно переплелись с историей их дома. Истиной является также то, что образец зодчества, рожденный мощью архитекторского таланта более ста лет назад, представляет сейчас огромную историческую и эстетическую ценность.
Особняк на Малой Никитской является частью богатейшего культурного наследия, доставшегося русскому народу. Мы – наследники. Правда, многое в советское время добывалось путем принуждения, изъятия, отъема. Зато на благо всей нации, во имя благополучия и процветания каждого гражданина СССР. Во время дележки пострадало много людей? В неравной схватке с госмашиной был попросту искалечен, почти истреблен весь цвет русской интеллигенции? Опять не беда! Лес рубят – щепки летят. Примерно такой идеологией руководствовались власти, завладев имением Рябушинских после 1917 года и размещая там, в разное время Госиздат, детский сад, Всесоюзное общество культурных связей с заграницей и прочее. По аналогии это то же самое, что в помещении церкви устроить склад или овощехранилище. Такое же кощунство. Храм искусства должен быть неприкосновенен и священен так же, как и храм Божий.
Последним жителем усадьбы Рябушинских стал Максим Горький. Его личность весьма противоречива, а творческие устремления во многом зависели от идеологической обстановки в стране. Он был отмечен и обласкан властью, той самой властью, которая своими руками «задушила» многих талантливых людей. Но разве в этом есть вина Горького? Он был литературно одарен, и предпочел использовать свой талант в унисон с официальной линией. Его жизнь в особняке подошла к своему финалу. А еще до революции он восклицал: «Какой нелепый дом!». Честно говоря, настоящей нелепицей сейчас могут показаться книги и журналы Алексея Максимовича, «живущие» среди роскоши старинного декора и пестрящие заголовками: «Наши достижения» или «СССР на стройке».
Вообще, чувство неловкости начинаешь ощущать с первых же минут пребывания в доме Рябушинских. На основную экспозицию можно попасть через запасной вход с торца здания, далее пройдя по узкой, плохо освещенной лестнице. Света не хватает и внутри помещений, из-за чего предметы интерьера отбрасывают большущие черные тени. Перемещаясь по мрачноватым комнатам, я подумала, что в бытность Морозовых и Рябушинских, особенно во время приемов и семейных торжеств, особняк был залит светом сотен керосиновых ламп и свечей. И это еще до ленинской электрификации всей страны. Настоящую несуразицу представляет собой диковатое сочетание мебели советского образца (ее грубой суперпрактичности) с изяществом высокохудожественных форм внутреннего убранства. Творческие идеи Шехтеля настолько любопытны и уникальны, что вскоре перестаешь замечать многочисленные портреты и личные вещи писателя Горького. Взор попеременно притягивают цветные витражи, невероятных форм и отделки окна, мраморная роскошь центральной лестницы, дверные полотна, причудливо выложенный паркет, цветочный сюжет лепнины на потолке библиотеки. Проникаешься истинным восхищением к творцу, художнику – создателю лучших образцов архитекторской мысли.
Судьба гения оказалась трагичной. Талант не стал для него спасением. За три месяца до смерти Федор Шехтель пишет близкому другу И. Сытину: «Я ничего не могу есть, ослаб до того, что не могу сидеть; лежать же – еще хуже; у меня остались одни кости да пролежни. Очевидно, я должен умереть голодной смертью, Вы меня не узнаете, мне кажется, у меня на лице один только нос… У меня даже нет средств на лекарства». Шехтель умер в нищете. Зодчий, создавший шедевры мировой величины, закончил свои дни в забвении.
Может, теперь настало время платить за ошибки прошлого? Покаяться и осознать масштаб той беды, в которую окунулась некогда Россия. Всеми силами стараться оберегать и сохранять культурные ценности и духовные достижения ушедших поколений. И тогда, возможно, мы снова будем с достоинством проходить через парадные двери, а не пробираться, виновато и крадучись, через черный ход.
Автор: Светлана Суворова